Про психиатров, Любовь Аркус и мальчика-аутиста,
который стал лебедем
«Большинство аутичных
детей не в состоянии обучаться в обычной школе». Гласит приказ Минздрава от 31
декабря 2010 года, утверждающий протокол диагностики и лечения аутизма.
Приказы надо выполнять, не
задавая лишних вопросов. Но я все-таки спрошу: почему собравшиеся в канун
Нового 2011 года дяди из Минздрава взялись определять, кому где учиться?
И почему они указали
аутистам на школьную дверь в свете провозглашенного страной курса на инклюзию?
Ну ладно, до инклюзии нам как до Луны, но интегрированные классы давно есть в
каждой уважающей себя общеобразовательной школе.
Выходит, аутистам и туда
нельзя?
Как Тимур стал лебедем
В школьной столовой
старшеклассник сказал моему сыну: «Подвинься, дебил». Тимур обиделся и молча
выплеснул на него свой чай.
Когда я пришла в столовую,
о конфликте напоминала только мокрая дорожка на полу. Этот след скоро высох. А
от осадка в душе Тимур научился избавляться самостоятельно: надо всего лишь
прочитать обидное слово задом наперед. Получится «либед» – почти «лебедь».
– Подвинься, лебедь!
У Тимура аутизм. Отправляя
его когда-то в общеобразовательную школу, я боялась травли со стороны
одноклассников. Оказалось, не того боялась. Дети опекают сына, девчонки при
встрече обязательно скажут про него пару хороших слов: вот вчера он на
физкультуре змейкой бегал, а сегодня лучше всех пел, мы его солировать
выбрали...
Тимка в жизни мухи не
обидел, и одноклассники платят ему той же монетой. Несколько преувеличенно
расхваливают его вокальные данные, но все равно приятно.
Со взрослыми беда. И с
юнцами, которые успели вырасти в обществе, где слово «аутист» стало клеймом.
Причем клеймо «аутист»
узаконено и прописано в документах Минздрава.
Как дипломированный психотерапевт снижал потенцию
восьмилетнего ребенка.
На заметку «Озабоченный
аутизм» я наткнулась случайно.
«Сыну 8 лет, у него
аутизм, сильное нарушение интеллекта, -- пишет в медицинскую(!) газету мама. --
Но больше всего нас с мужем пугает «озабоченность» мальчика. Какими препаратами
можно снизить у него потенцию?»
Вопрос о детском онанизме
– он, конечно, деликатный. Если бы его задала мама одаренного ребенка, врач
ответил бы примерно так: игнорируйте нежелательное поведение и думайте, как дать
вашему замечательному мальчику недостающее ему ощущение родительской поддержки
и внимания.
Но вопрос прозвучал от
мамы аутиста, да еще со сниженным интеллектом. Поэтому врач-психотерапевт
детской больницы скоренько отправляет клиента за таблетками к психиатру:
«Лекарственная терапия мальчику будет назначена после личного осмотра».
И не упускает случая
пригвоздить ни в чем не повинного мальчишку: «Такие пациенты не способны
устанавливать теплые взаимоотношения с людьми: ведут себя с ними так же, как и
с неодушевленными предметами... Типично причудливое поведение, манерность..
Общее же физическое развитие у них идет особо, иногда обретая нетипичные черты,
как в описанном случае...»
В общем, единственное, чем
маме можно утешиться – «распространенность аутизма составляет 5 случаев на 10
000 детей».
Почему Минздрав в упор не видит эпидемии аутизма?
Безграмотность этой
заметки заставила задаться вопросом: из каких источников обновляет свои
познания специалист государственного медучреждения?
Допустим, он не
интересуется современными методами коррекции аутизма. Но почему ему не известна
даже широко обсуждаемая в прессе статистика Autism Speaks, согласно которой
каждый 88-й ребенок на планете – аутист?
Покопавшись в интернете, я
обнаружила первоисточник. Вернее, сразу два – устаревший уже приказ Минздрава
от 19 августа 2005 года "Об утверждении протоколов диагностики и лечения
психических и поведенческих расстройств" и пришедший ему на смену приказ
Минздрава от 31 декабря 2010 года.
Тексты обоих приказов похожи,
как две капли рисполепта, которым любят угощать наших детей психиатры.
Пятилетие, во время которого человечество говорило об эпидемии аутизма,
выстраивало систему ранней диагностики и коррекции внимало призывам Пан Ги Муна
интегрировать людей с аутизмом в общество, явно прошло мимо Минздрава.
В Беларуси, согласно этому
документу, по-прежнему 5 аутистов на 10 000 детей. И эти пятеро «не способны
устанавливать теплые эмоциональные взаимоотношения с людьми, одинаково ведут
себя с людьми и неодушевленными предметами». А еще «большинство аутичных детей
не в состоянии обучаться в обычной школе и нуждается в специальном обучении».
Заложите эти эпохальные
фразы в поисковик – вы тоже удивитесь количеству сайтов поликлиник и больниц,
которые год за годом воспроизводят эту чушь.
Разговор с валеологом о душе.
«Нередко у таких детей
наблюдаются беспричинный смех, плач или приступы злости... Дети не идут на
контакт с окружающими... отвергают оказываемую им нежность или вообще на нее не
реагируют, у них отсутствуют бытовые навыки...»
Это цитаты из материала,
написанного штатным валеологом ко 2 апреля 2013 года. То есть, ко Всемирному
дню информирования о проблеме аутизма. Произведение до сих пор красуется на
сайте опубликовавшего его издания, и уже было украдено другими ресурсами. Ибо
все признаки читабельного материала налицо: Дастин Хоффман, фатальное
одиночество, медицина бессильна.
Если бы валеолог умела не
только говорить, но и слушать, я могла бы рассказать ей кое-что о
«беспричинных» эмоциях аутистов.
Моего 11-летнего сына
может запросто довести до слез грустная мелодия. Злится он по одному и тому же
поводу: если взрослые на него накричали. Или накричали на кого-то другого, не
важно. Все равно в воздухе разлито раздражение. Тимур наказывает за него только
себя: может больно стукнуть кулаком в стену. Такая вот гиперчувствительность к
душевному состоянию окружающих.
Этот «отвергающий
нежность» ребенок до сих пор засыпает, держа мою руку, и любит сидеть на моих
коленях. Ему, как и другим детям с аутизмом, надо постоянно кожей чувствовать
родного человека.
«В редких случаях
интеллект аутиста превышает показатель 50, а словарный запас достигает хотя бы
уровня шестилетнего ребенка, -- не унимается валеолог. – Даже эти результаты
можно оценивать как успех... В большинстве случаев наличие аутиста в семье
требует постоянного ухода за ним со стороны ближайших родственников. Как
правило, это бремя на свои плечи вынуждены взваливать родители».
О как! Сами нарожали –
сами вынуждены мучаться.
Интересно, каких жертв
требует наличие в семье валеолога? Человека, который не хочет знать, что
светлое дитя превращает в «бремя» не диагноз, а не понимающее и отвергающее его
общество. А общество – это все мы: нейротипики и аутисты, психиатры и родители,
валеологи и режиссеры...
Про Любовь Аркус и девушку Лизу
Как раз в те дни, когда
получающий государственную зарплату валеолог держала в руке свежий номер газеты
со своим материалом, режиссер Любовь Аркус привезла в Минск фильм «Антон тут
рядом».
Ей за такие поездки не
платят, и показ фильма в кинотеатре «Победа» был благотворительным. Но Любовь
Аркус не могла не приехать, ведь ее пригласили белорусские родители, уставшие
доказывать во всех кабинетах, что их дети ничем не угрожают обществу.
Минут за 15 до начала
показа организаторам пришлось выставить кордоны на подступах к кинотеатру: к
тому времени зрители уже стояли в проходах. После показа плакала у микрофона
студентка медицинского университета: она уже бывала на практике в
психиатрической лечебнице. А назавтра нам домой позвонила наш школьный
психолог, до того времени не видевшая особого смысла в занятиях с Тимуром, и в
ее голосе тоже были слезы прозрения.
Любовь Аркус уехала в
Петербург заниматься центром «Антон тут рядом». А в Минске, неожиданно для всех
нас, тоже стали появляться люди, увидевшие в детях с аутизмом не «родительское
бремя».
10 января, например, в
музее Заира Азгура открывается проект «Фото Аутизм», главное действующее лицо
которого – 19-летний фотограф Иван Шевцов. У Ивана талант. И у него аутизм.
Составляя пресс-релиз к
первой персональной Ваниной выставке, я спросила организаторов о причинах их
интереса к нашим детям. И девушка Лиза сказала слова, за которые я согласна всю
оставшуюся жизнь писать для нее пресс-релизы:
– Мое знакомство с
аутизмом началось во время показа фильма «Антон тут рядом»: я случайно зашла,
увидела прекрасную Любовь Аркус, каких-то невероятно интересных женщин, которые
говорили о проблеме аутизма без чувства безысходности...
Это был очень важный для
меня момент. Любовь Аркус показала мне, как можно, делая любимое дело,
реализуясь в нем как профессионал, помочь другому. Она связала для меня в одно
необходимость делать что-то значимое и заниматься тем, что ты любишь. Это
важно, когда тебе 22, и ты заканчиваешь университет.
***
И еще одну важную вещь
рассказала Лиза Елиневич:
– Когда я впервые шла в
гости к Ване, не представляла, как мы будем общаться: статью про аутизм в
Википедии прочла и пошла.
Потом мы с Ваней
познакомилась, говорили, и он постоянно фотографировал меня. Я чувствовала себя
неловко. Но вот он положил фотоаппарат, и сразу встал за штору: ему тяжело
оставаться один на один с малознакомым человеком. В этот момент я подумала, что
если между мной и парнем с аутизмом что-то должно быть, то лучше пусть это
будет фотоаппарат.
Мне к этим словам почти
нечего добавить. Разве что к фотоаппарату -- кинокамеру, музыкальный
инструмент, мольберт, компьютер... все то, о чем мечтаем мы с детьми, и что уже
есть в центре «Антон тут рядом».
Да, чуть не забыла: будете
в Минске – приходите на Ванину выставку.
А если вы раньше меня
увидите Любовь Аркус, расскажите ей, как много она для нас сделала за два
проведенные с нами дня.